howdy pardner
27.12.2009 в 18:04
Пишет Luminosus:Название: Нитки
Автор: Luminosus
Пейринг: Какузу/Хидан
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст
Дисклеймер: Кишимото - кишимотово
От автора: POV Какузу.
читать дальшеНитки. По пять рё метр.
Этот идиот всегда смотрит в небо. Вдохновенно пялится вверх, когда лежит с колом в груди. Когда земля вокруг уже настолько пропиталась кровью, что клубящаяся пыль кажется красной. Когда ворон с раздражающим хрустом выклёвывает глаза у мертвеца с неестественно вывернутыми суставами.
Хидан поворачивает голову на бок и комично сводит брови у переносицы.
- Чего пялишься-то?
- Подсчитываю, сколько метров нити придётся потратить на штопанье твоего никчёмного тела. Заканчивай валяться.
- И всё-таки, Джашин когда-нибудь покарает твою грёбаную задницу! Лучше заканчивай нудить, денежный мешок с членом! Знаешь же – не время ещё.
Поёрзав и неаккуратно сплюнув кровь, он снова глядит ввысь. Я не удивлюсь, если он до сих пор считает, что его тёмный и грязный божок обязательно придёт в этот мир с небес.
Я знаю, что в мире давно нет никаких богов. Их продали и получили деньги.
Плошка риса. Десять рё.
- Мужик! Эй, мужик, мать твою! Сюда, сюда!
Голый Хидан вывешивается со второго этажа и матерными воплями подзывает к себе торговца рисом. Тот натягивает на самый нос соломенную шляпу и делает скидку – пусть только сумасшедший скроется с глаз. Я бы наоборот накинул.
В нашей обшарпанной комнате пахнет сыростью. Лето кончается, но солнце ещё жарит вовсю. Хидан усаживается на подоконник и демонстрирует оживлённой улице свой белый зад. Жреца не берёт никакой загар – всегда бледный, как смерть.
- Чего уставился, скряга? Я больше своей половины не съем, не боись.
Хидан довольно хохочет и запихивает в рот комок разваренного риса. Грязные пальцы все облеплены рисинами. Встрёпанные волосы, заспанные глаза. На шее болтается амулет, бликует и стучит по безволосой груди.
- Оденься.
Привычный оскал в ответ, как я и думал. Потом он отодвигается подальше, широко расставляет ноги и умещает между них плошку на пустом участке подоконника.
- Ё-моё, смущаю?
Хочется откромсать свесившийся наружу зад. Чтобы до идиота, наконец, дошло – чем меньше привлечённого внимания, тем лучше. И член тоже – слишком близко от моего риса.
- Простудишься.
- Охренеть, ётить твою мамашу! Заботишься, что ли?
Хидан покачивается от наигранного удивления и чуть не сталкивает миску. Грязные белые пряди сваливаются на лоб.
- Простудишься. Заболеешь. Лекарства – это деньги.
Жрец хмыкает и жирными пальцами принимается зачёсывать волосы назад. Фиолетовый лак на ногтях почти совсем облупился.
- А я, дебил, не догадался!
Жить с ним труднее, чем работать. У него странные замашки для бессмертного. Он глуп и любит молоть языком. Но стоит мне закрыть глаза – и вокруг никого не стало. Только солнце.
- Где бы, бля, голову помыть...
Люди на улице слишком шумные.
Лишний день в гостинице. Пятьдесят рё в сутки с человека.
Он заболел.
Скрипя зубами, я сегодня выложил целых сто рё за незапланированный день. За это он у меня попляшет.
На улице дождь и ветер, в окне нет стекла.
Хидан лежит, завернувшись в тонкое одеяло. Он молчит – наверное, впервые в жизни. Это настолько непривычно, что я сажусь рядом с недвижным коконом. Из него виднеется только белобрысая голова. Щёки раскраснелись, по лбу стекает пот.
Хидан тяжело и часто дышит. Когда он с трудом открывает глаза, то кажется, что его фиолетовая радужка выцвела.
- Аа, бля...
Его губы все в трещинах. Когда он сглатывает, кадык дёргается и тревожит незаживающую рану на шее. По ней зигзагом чёрная нитка по пять рё за метр, края бордовые, запёкшиеся.
- Мамочка пришла подоткнуть мне одеяльце?
Я хочу убивать, когда человек слаб, безумен, инфантилен, нелогичен, расточителен, непонятлив, глуп, самовлюблён, рассеян, слишком жаждет крови, слишком мало жаждет крови, не убирает за собой, любит быть на виду, разговорчив, скрытен, подозрителен, весел, грустен, умеет говорить, умеет что-то делать, ничего не умеет делать, пытается меня склонить к чему-то, вызывает подозрение, поёт песни в душе, на него уходит слишком много денег, он не справляется с заданиями, слишком хорошо справляется с заданиями, рвётся наверх, бросает вызов по поводу и без, грязный, неаккуратный, невежливый, разнузданный, несогласный, молодой, старый, скромный, упорный, жадный... Меня раздражает. Я убиваю раздражитель.
Я вытряхиваю Хидана из одеяла на грязный пол, сажусь сверху. Я зажимаю ему рот – всегда так делаю. Когда меня неожиданно захлёстывает раздражение, я хочу убивать.
Но проблема в том, что я не могу его убить. Поэтому приходиться поступать иначе.
При каждом толчке он грубо матерится мне в ладонь. Я чувствую это по движению губ. Медальон со знаком Джашина скатился вбок и звякает об пол.
Указательным пальцем я поддеваю нитку по пять рё и рву её, раздираю отдельно каждый стежок. Рана расходится, из неё вытекают кровь и гной. Если впиться всей рукой в красное живое мясо, то становится лучше. Я чувствую, как Хидан задыхается, сглатывает. Мне жарко и спокойно, когда его глаза затягиваются пеленой. Но я знаю, что они совсем скоро вернут свой необычный цвет.
Хидану наплевать на боль – он её адепт. Но жрец не любит лишний дискомфорт.
-Блядь! Ты же обещал больше так не делать! Снова зашивать будешь!
Напарник недовольно садится, скользя локтями в луже крови. Обеими руками он сердито зажимает рану. Сквозь пальцы сочатся тёмные струйки.
- Не сдержался. Нитки слабые.
- Блядь!..
Под ладонями булькнуло.
- Купи нитки покрепче! Подороже, грёбаный ты жлоб!
Нет никаких богов. Есть торгаши и покупатели. Одни продают бессмертие, другие – нитки. Люди покупаются и за то, и за другое.
Нитки особой прочности. По двадцать рё метр.
URL записиАвтор: Luminosus
Пейринг: Какузу/Хидан
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст
Дисклеймер: Кишимото - кишимотово
От автора: POV Какузу.
читать дальшеНитки. По пять рё метр.
Этот идиот всегда смотрит в небо. Вдохновенно пялится вверх, когда лежит с колом в груди. Когда земля вокруг уже настолько пропиталась кровью, что клубящаяся пыль кажется красной. Когда ворон с раздражающим хрустом выклёвывает глаза у мертвеца с неестественно вывернутыми суставами.
Хидан поворачивает голову на бок и комично сводит брови у переносицы.
- Чего пялишься-то?
- Подсчитываю, сколько метров нити придётся потратить на штопанье твоего никчёмного тела. Заканчивай валяться.
- И всё-таки, Джашин когда-нибудь покарает твою грёбаную задницу! Лучше заканчивай нудить, денежный мешок с членом! Знаешь же – не время ещё.
Поёрзав и неаккуратно сплюнув кровь, он снова глядит ввысь. Я не удивлюсь, если он до сих пор считает, что его тёмный и грязный божок обязательно придёт в этот мир с небес.
Я знаю, что в мире давно нет никаких богов. Их продали и получили деньги.
Плошка риса. Десять рё.
- Мужик! Эй, мужик, мать твою! Сюда, сюда!
Голый Хидан вывешивается со второго этажа и матерными воплями подзывает к себе торговца рисом. Тот натягивает на самый нос соломенную шляпу и делает скидку – пусть только сумасшедший скроется с глаз. Я бы наоборот накинул.
В нашей обшарпанной комнате пахнет сыростью. Лето кончается, но солнце ещё жарит вовсю. Хидан усаживается на подоконник и демонстрирует оживлённой улице свой белый зад. Жреца не берёт никакой загар – всегда бледный, как смерть.
- Чего уставился, скряга? Я больше своей половины не съем, не боись.
Хидан довольно хохочет и запихивает в рот комок разваренного риса. Грязные пальцы все облеплены рисинами. Встрёпанные волосы, заспанные глаза. На шее болтается амулет, бликует и стучит по безволосой груди.
- Оденься.
Привычный оскал в ответ, как я и думал. Потом он отодвигается подальше, широко расставляет ноги и умещает между них плошку на пустом участке подоконника.
- Ё-моё, смущаю?
Хочется откромсать свесившийся наружу зад. Чтобы до идиота, наконец, дошло – чем меньше привлечённого внимания, тем лучше. И член тоже – слишком близко от моего риса.
- Простудишься.
- Охренеть, ётить твою мамашу! Заботишься, что ли?
Хидан покачивается от наигранного удивления и чуть не сталкивает миску. Грязные белые пряди сваливаются на лоб.
- Простудишься. Заболеешь. Лекарства – это деньги.
Жрец хмыкает и жирными пальцами принимается зачёсывать волосы назад. Фиолетовый лак на ногтях почти совсем облупился.
- А я, дебил, не догадался!
Жить с ним труднее, чем работать. У него странные замашки для бессмертного. Он глуп и любит молоть языком. Но стоит мне закрыть глаза – и вокруг никого не стало. Только солнце.
- Где бы, бля, голову помыть...
Люди на улице слишком шумные.
Лишний день в гостинице. Пятьдесят рё в сутки с человека.
Он заболел.
Скрипя зубами, я сегодня выложил целых сто рё за незапланированный день. За это он у меня попляшет.
На улице дождь и ветер, в окне нет стекла.
Хидан лежит, завернувшись в тонкое одеяло. Он молчит – наверное, впервые в жизни. Это настолько непривычно, что я сажусь рядом с недвижным коконом. Из него виднеется только белобрысая голова. Щёки раскраснелись, по лбу стекает пот.
Хидан тяжело и часто дышит. Когда он с трудом открывает глаза, то кажется, что его фиолетовая радужка выцвела.
- Аа, бля...
Его губы все в трещинах. Когда он сглатывает, кадык дёргается и тревожит незаживающую рану на шее. По ней зигзагом чёрная нитка по пять рё за метр, края бордовые, запёкшиеся.
- Мамочка пришла подоткнуть мне одеяльце?
Я хочу убивать, когда человек слаб, безумен, инфантилен, нелогичен, расточителен, непонятлив, глуп, самовлюблён, рассеян, слишком жаждет крови, слишком мало жаждет крови, не убирает за собой, любит быть на виду, разговорчив, скрытен, подозрителен, весел, грустен, умеет говорить, умеет что-то делать, ничего не умеет делать, пытается меня склонить к чему-то, вызывает подозрение, поёт песни в душе, на него уходит слишком много денег, он не справляется с заданиями, слишком хорошо справляется с заданиями, рвётся наверх, бросает вызов по поводу и без, грязный, неаккуратный, невежливый, разнузданный, несогласный, молодой, старый, скромный, упорный, жадный... Меня раздражает. Я убиваю раздражитель.
Я вытряхиваю Хидана из одеяла на грязный пол, сажусь сверху. Я зажимаю ему рот – всегда так делаю. Когда меня неожиданно захлёстывает раздражение, я хочу убивать.
Но проблема в том, что я не могу его убить. Поэтому приходиться поступать иначе.
При каждом толчке он грубо матерится мне в ладонь. Я чувствую это по движению губ. Медальон со знаком Джашина скатился вбок и звякает об пол.
Указательным пальцем я поддеваю нитку по пять рё и рву её, раздираю отдельно каждый стежок. Рана расходится, из неё вытекают кровь и гной. Если впиться всей рукой в красное живое мясо, то становится лучше. Я чувствую, как Хидан задыхается, сглатывает. Мне жарко и спокойно, когда его глаза затягиваются пеленой. Но я знаю, что они совсем скоро вернут свой необычный цвет.
Хидану наплевать на боль – он её адепт. Но жрец не любит лишний дискомфорт.
-Блядь! Ты же обещал больше так не делать! Снова зашивать будешь!
Напарник недовольно садится, скользя локтями в луже крови. Обеими руками он сердито зажимает рану. Сквозь пальцы сочатся тёмные струйки.
- Не сдержался. Нитки слабые.
- Блядь!..
Под ладонями булькнуло.
- Купи нитки покрепче! Подороже, грёбаный ты жлоб!
Нет никаких богов. Есть торгаши и покупатели. Одни продают бессмертие, другие – нитки. Люди покупаются и за то, и за другое.
Нитки особой прочности. По двадцать рё метр.