бета Nancy_boy
G; slice of life, flashback + щепотка боли. эрвин учит ривая писать
1494 слова
Подрагивающая от усталости рука Ривая застыла над лежащим на столе листом бумаги. На белой поверхности красовалась одна-единственная чернильная буква. Корявая, толстая, неуклюжая, как безобразный штамп. Ривай уставился на неё невидящим взглядом.
Э
Продолжать Риваю не хотелось, однако он упрямо прижал кончик пера к бумаге. Если бы только нашлись силы завершить начатое. Особенно сейчас, когда он вспомнил, как Эрвин учил его писать.
— Я могу просто отчитаться вслух, — сказал Ривай, глядя на Эрвина исподлобья.
Ривай никогда не писал отчётов. Как не видел в этом потребности ранее, так и не видел причин начинать делать это сейчас. В отличие от Эрвина.
— Отчётность без первоначальных записей неполноценна.
Ривай фыркнул.
— Какая вообще разница?
— В целесообразности. Мы храним всю документацию. Устный отчёт мало что значит.
— Вот сам и пиши тогда.
Ривай не понимал, за каким хреном нужно хранить столько макулатуры. Разве кто-то вообще будет сидеть и читать это дерьмо? Одно и то же по кругу в каждой записи.
— Ривай, — с мягким упрёком произнёс Эрвин. Как будто не знал лучше всех, что увещевания на него не действуют. — Это обязанность каждого капитана. Ты — не исключение. Я бы мог просто тебе приказать…
— Но не стал, — констатировал Ривай. Он повернулся корпусом к Эрвину, скрестив руки на груди, посмотрел ему в глаза. — Ты попросил.
Эрвин хмыкнул, кратко и абсолютно невнятно для Ривая улыбнувшись. Почему-то казалось, что он решил поиздеваться. Если нужно было выполнить нечто действительно важное, Ривай брался за это без вопросов, но эта хрень… совершенно не относилась к разряду важных дел. С риваевой точки зрения, отчеты были лишь дурацкой бесполезной помехой среди куч дерьма, которые приходилось разгребать.
— Нам нужно чётко знать, что происходит снаружи. — Эрвин жестом поманил Ривая ближе. Тот с неохотой повиновался, усаживаясь на стул напротив письменного стола. — Если не следовать правилам, то легко просмотреть или забыть существенные детали.
Может, ты и прав, подумал Ривай. Наверное, это действительно важно.
Не то чтобы он не хотел писать отчёты, если быть откровенным. Он просто не мог. И не мог понять, почему стесняется Эрвину в этом признаться.
Секунды тянулись долго. Ривай раздумывал, что сказать, сомневаясь, нужно ли открывать рот в принципе.
— Ривай, такому нежеланию есть причина?
Вопрос звучал странно. Ривай вдруг почувствовал себя очень неловко.
— Я не умею писать, — наконец выдавил он.
В конце концов, какой смысл скрывать это от Эрвина? Ривай, впрочем, и не пытался. Просто Эрвин никогда не спрашивал. И, очевидно, даже не подозревал, судя по его выражению лица.
— Но ведь ты читаешь, — произнёс он, словно мысля вслух. Ривай пожал плечами.
— Само как-то вышло со временем.
Не то чтобы Ривай много читал. Одна книжная страница, к примеру, отнимала у него кучу времени. Он никогда нормально не учился этому — просто освоил, как речь.
— Вот оно что, — выдохнул Эрвин. Он смотрел на Ривая, словно пытаясь решить какое-то уравнение в голове. Ривай не догадывался, что его так удивило — Эрвин же был в подземельях, видел, как живут там люди. Вроде должен был допереть, что там мало кому есть дело до писанины и чтения книг.
— Значит, самое время научиться.
Ривай опешил. Эрвин говорил так, словно научиться писать — это раз плюнуть. И улыбался, будто над отличной шуткой.
— Прямо сейчас? — уточнил Ривай. Эрвин тем временем вытащил из ящика своего письменного стола ручку с металлическим пером, чернила и пустой лист бумаги, разложил всё перед Риваем на столешнице.
— Прямо сейчас.
Ривай нахмурил брови в ответ на эрвинову посветлевшую улыбку.
— И что мне делать? Я даже не умею держать сраную ручку.
— Позволь усомниться, — Эрвин хохотнул. — Ты постоянно видишь, как держу её я. Уверен, сможешь повторить.
Ривай уставился на него, потом на ручку, лежащую на бумаге, скрипнул зубами. Происходящее казалось невозможно тупым. Ясен хрен, от разведчиков ожидаемо, что они умеют делать такие простые вещи. Ривай не сомневался, что кадетов заставляют портить бумагу тоннами. Но Ривай не проходил кадетскую подготовку. В свое время он во всём был исключением. Было странно вновь ощущать себя им.
Отказываться от чистосердечного предложения Эрвина, впрочем, было ещё тупее, так что Ривай взялся за ручку, пытаясь перехватить её в эрвиновой манере.
Что ему терять, в самом деле.
Эрвин молча наблюдал. Не смеялся, хотя явно хотелось. Он коснулся тёплыми пальцами риваевой руки, нежно скользнул по кисти, сжал, помогая перехватить ручку комфортнее.
— Вот так. Не сжимай сильно, иначе рука заболит, — произнёс. Снова с этой своей странной улыбкой. — Расслабься.
Проще сказать, чем сделать. Ривай понятия не имел, как в таком положении писать. Даже не был уверен, что вспомнит сейчас хотя бы одну букву. Он не Эрвин, чёрт возьми. У того слова возникали как по волшебству, стоило ему немного повозить пером по бумаге.
— Это займёт время, — вмешался Эрвин в его мысли. — Запоминание букв, составление слов из них. Но не переживай, всё получится в итоге.
Ривай не был так уверен. Правда, Эрвин не дал ему времени на сомнения.
— Начнём с простого, — предложил он. — Попробуй написать своё имя.
За мучительно длинное мгновение Риваю показалось, что забыл своё собственное чёртово имя.
— Я не знаю, как, — признался он. Что греха таить, он безнадёжен.
Эрвин улыбался.
— Разведкорпус, — продиктовал. — Он так же начинается на «Р». Уверен, ты где-то видел надпись.
Ривай, конечно, видел. Но это слабо помогало. Он даже не помнил, как выглядит буква «Р». Мог бы прочесть слово на «Р», если бы увидел, но не записать.
— Я… не знаю, — повторил он, цыкнув языком. — Я не знаю, как это пишется.
— Ну, — протянул Эрвин, задумавшись на мгновение. — Вот так. Проведи прямую линию по направлению к себе, — он опустил указательный палец на стол, показывая.
Риваю не хотелось даже пробовать. Но он послушался. Медленно, слишком давя на перо. Линия вышла толстой и уродливой, даже не прямой, но Эрвин ничего не сказал. Он вывел вторую невидимую линию на столешнице.
— Теперь нарисуй справа от этой полукруг.
Ривай попробовал. Результат его не удовлетворил. Вторая линия вышла хуже предыдущей, угловатая, не особо соединяющаяся с первой. Но Эрвин снова не обратил на это внимания.
— Вот и получилась «Р», — улыбнулся он.
Ривай прищурился на него, потом на бумагу. Две стрёмные закарючки с трудом можно было принять за букву в принципе.
— Идиотизм, — пробормотал. Потянулся, чтоб отложить ручку в сторону, но тёплая ладонь Эрвина не позволила.
— Неправда, — возразил Эрвин. — Моя первая «Р» выглядела не лучше, если не хуже. Письмо — непростая наука.
— Для тебя — простая.
— У меня за плечами годы практики, — улыбка Эрвина смягчилась. — У тебя прекрасно получается, Ривай. Всё, что нужно — продолжать тренироваться.
Риваю хотелось ему верить.
Когда Эрвин плавно отнял руку, Ривай почувствовал зуд под кожей от нехватки успокаивающего тепла. Оставалось смиренно наблюдать, как тот достаёт ещё несколько листов бумаги и разрисовывает один из них линиями. Они казались очень ровными и красивыми, даже несмотря на показательную простоту, несвойственную эрвиновому почерку.
Закончив, Эрвин подвинул стопку бумаг к Риваю, уложив сверху исписанный лист.
— Смотри. Это твоё имя, — он показал на ряд ровных букв. Они выглядели знакомо. Правда, Ривай сомневался, что когда-либо ранее видел такое сочетание.
— Давай. Попробуй повторить.
Не приказ и не просьба. Предложение, подразумевающее возможность отказа. Но Ривай не хотел отказываться. Он вернул лист Эрвину.
— Напиши своё имя, — сказал. Поколебавшись мгновение, Эрвин подвинул бумагу к себе, обмакнул перо в чернильницу и вывел ещё несколько ровных линий. Ривай внимательно наблюдал. Это слово выглядело куда более знакомым, чем его собственное имя.
— Почему эти вот штуки, — пробурчал Ривай, указывая на «и» в своём и в эрвиновом имени, — выглядят одинаково, но звучат по-разному?
Вопрос казался ему дурацким и нелепым. Но Эрвин лишь улыбнулся.
— Это зависит от произношения, — ответил он с таким видом, словно это всё объясняло. Ривай почувствовал себя отсталым. Понимание того, сколько всего элементарного он не знает и сколько всего знает Эрвин, нахлынуло с особенной силой.
— Ну, это уже немного иной уровень. Я объясню тебе в следующий раз.
— Ладно, — Ривай пожал плечами и медленно поднялся со своего места, подсовывая обратно к Эрвину письменные принадлежности.
Возможно, всё это и было глупо, но в то же время Ривай ощущал, будто стал на шаг ближе к Эрвину кое в чём важном. В чём-то, чего он желал сам, но не понимал до этого момента.
— Обращайся в любое время, если возникнут вопросы, — сказал Эрвин, когда Ривай уже собрался нажать на дверную ручку. Ривай окинул его взглядом. Он сомневался, что когда-нибудь по-настоящему научится писать. Но, глядя на светлую ободряющую улыбку, совершенно точно этого хотел.
Сморгнув воспоминание, Ривай вновь уставился на написанную букву. Кривая и уродливая, совсем как та его первая «Р». Совсем как его первая «Э», которую он вывел потом наедине в своей комнате. Кто бы мог подумать, что Эрвин научит его писать. Научит складывать буквы воедино, правильно выговаривать то, что писалось так, а читалось иначе. Эрвин всегда был добрым и терпеливым, а Ривай выводил каракули. Это ведь совершенно не то, чему он его учил.
Гипнотизируя это чёрное пятно на бумаге, Ривай попытался вернуть в памяти звук эрвинового голоса, который успокаивал его неизменным «ничего страшного» каждый раз, когда Риваю что-то не удавалось. Его писанина была хреновой, но всё было в порядке. Рядом с Эрвином всегда всё было в порядке, всегда было время попробовать снова. Эрвин не сдавался никогда, даже в таких мелочах.
Наконец, Ривай начал выводить слова. Буквы не выглядели так красиво и плавно, как у Эрвина, но они и не должны были.
«Всё хорошо», прошептал мягкий голос в голове Ривая. Вот только в этот раз больше не было никакого «завтра» для новой попытки.
@темы: #сублимативное, #шингеки